Загадка белого «Мерседеса» [Сборник] - Росс Барнаби

На ужин был рыбная похлебка с чесноком и пряностями; экономная похлебка Арлетты из трески и морского угря, но подливку она готовила мастерски; это было одно из ее лучших блюд. Он съел огромное количество, а потом поставил пластинку — «Фиделио».

— Я так люблю это, — сказала Арлетта, когда подошло к зловещему рум-ти-тум появления Пизарро.

Он сидел счастливый, думая о том, что, если завтра этот ужасный человек в Маастрихте окажется занудой, он его ликвидирует, обдав всего парами чеснока.

— Доброе утро, господин инспектор.

— Доброе утро, господин государственный следователь, — с такой же официальной вежливостью. Эти люди ведут себя поразительно смешно; так же нелепо, как полномочный представитель земли Шлезвиг-Гольштейн. Но есть только один способ обращения с этими типами: быть таким же чопорным, как они.

Эти типы — эти джентльмены — из Службы Госбезопасности не принадлежат ни к государственной полиции, ни к городской. Они ответственны лишь перед пятью генеральными прокурорами Голландии. У них нарочито негромкий титул « государственных детективов», что звучит несколько похоже на Адольфа Эйхмана. Принадлежа к членам этой высокой судейской власти — маленькой и отборной группе, — они являются офицерами, каким бы ни казался их ранг. По образованию, жалованию и по правилам полицейского этикета они имеют ранг инспекторов. По существу, они — политическая полиция. Их интересуют подстрекатели черни, провокаторы, занимающиеся всякими махинациями в профсоюзах, украинские националисты и испанские республиканцы. Они тратят уйму времени, преследуя ни в чем не повинных членов японских торговых делегаций. Они — необходимое зло, но ван дер Валк не очень-то ими интересовался.

У них, конечно, характерная позиция: тенденция рассматривать каждого как «не-совсем-то-что-нужно» в смысле лояльности и патриотизма. И техника у них характерная: они с чрезмерной вежливостью извиняются за невинный вопрос о какой-нибудь чепухе, а через секунду предлагают самый сложный и далеко заходящий вопрос, касающийся самых личных тем, даже не замечая этого. «А теперь скажите-ка мне, мистер Э-э, вы живете согласно вашим религиозным убеждениям?»

Они создают впечатление, может быть, и не желая того, что все остальные смертные поверхностны и легкомысленны, а сами кажутся, не заботясь об этом, одновременно и снисходительными и жеманными. Их сильная сторона — умение создать у всех впечатление, что с ними очень считаются во всяких кабинетах при министерстве юстиции, в Европейском экономическом сообществе, в НАТО и в Синоде протестантской церкви. Ван дер Валк находил это досадным, но смешным.

Этот был симпатичным. Высокий, худой человек с аккуратно причесанными темными, волнистыми волосами. На лице его было озабоченное выражение добросовестности, как у интеллектуального драматурга, который находится под следствием по подозрению в антиамериканской деятельности. Много морщин; привычка сдвигать роговые очки на лоб. Ему можно было дать лет сорок пять. Одет он был в добротный голубовато-зеленоватый костюм с тонкой коричневой полоской, галстук подобран точно в тон. У него были очень чистые, тщательно ухоженные руки. Ван дер Валк не мог заметить все это сразу; он собирал впечатления постепенно, пока они беседовали. С первого взгляда этот малый показался ему только симпатичным, интеллигентным, компетентным, таким же ограниченным, как любой фермер, и таким же самодовольным, как рекламное агентство.

Они торжественно подали друг другу руки.

— Слейс.

— Ван дер Валк.

— Кофе, инспектор?

— С удовольствием.

— Неплохое утро.

— У нас туманнее, чем здесь.

— Наверное, это от Северного моря.

— Наверное. Можно предложить вам эти сигареты?

— Большое спасибо, но я предпочитаю свои.

Дорогая газовая зажигалка исторгла свое хорошенькое маленькое пламя под носом ван дер Валка.

— Легко доехали сюда?

— Вполне. Благодарю вас.

— Ну, что же, я полагаю, надо нам приступить к делу. Мне сказали, что вы раскрыли что-то по нашей линии.

— Это отнюдь не достоверно. — Твердо. — Вкратце, прокурор в Амстердаме предписал мне, джентльмены, ввести вас в курс дела. В министерстве досье на этого человека нет. Я занимаюсь им на том основании, что это дело частное. Если же окажется, что наличествовал какой-то политический мотив, я готов передать досье вам.

— Мне неясно, что указывает на что-либо политическое.

— Во-первых, то, что у него при себе были большие суммы денег, а в его распоряжении находились еще большие. Не видно, чтобы он нажил их, занимаясь делами или коммерцией. Зачем человеку носить с собой наличными десять тысяч, чтобы покупать на них сигареты? Во-вторых, уединенная и незаметная жизнь. Имел дом в Амстердаме, почти не жил в нем. Имел деревенский коттедж в Лимбурге, который мог бы принадлежать совершенно иному человеку; в месте очень изолированном, очень уединенном. В-третьих, он бывал в Амстердаме один, максимум два дня в неделю. Уик-энды проводил в коттедже. Где он бывал остальные три дня? Единственное указание, которое есть у меня, Германия, но я еще не проверил этого.

Было очевидно, что такие вещи не должны допускаться и никогда не допускались бы, если бы зависело от минхера Слейса.

— И последнее, этого человека убили ударом ножа, очень аккуратно и тихо. Никаких отпечатков, совершенно никаких следов, кроме большого броского автомобиля, оставленного на улице, как будто бы для того, чтобы нарочно привлечь наше внимание. Ключи на щитке, — просто брошены, чтобы мы поудивлялись — зачем.

— Н-да, да… И что же вы хотите, чтобы мы сделали, чего вы сами не можете сделать?

Ван дер Валк ответил вкрадчиво. Ему велели быть тактичным, даже если бы он получил удовольствие, двинув этого фрукта в зубы.

— По паспорту видно, что он родился в Маастрихте. Это меня не интересует. Я следую моим собственным предположениям и заключениям. Ясно, что другой подход, вторая линия расследования могли бы дать какие-либо другие, может быть, и лучшие результаты.

Он выжидательно остановился.

Минхер Слейс тщательно потушил сигарету.

— Да, я получил инструкцию. Несколько необычна эта работа в двойной упряжке, так сказать. Однако, мы, конечно, счастливы содействовать. Я так понял, что у вас есть для меня досье?

— Все, относящиеся к делу, бумаги, были сфотографированы, и у вас есть мой полный отчет.

— Прекрасно. Так мы рассчитываем, что вы будете держать нас в курсе относительно всего, что вам удастся выяснить.

Ван дер Валк ушел с чувством, что его подвергли гораздо более детальному изучению, чем то, которому может подвергнуться Стам. Этот осуждающий, неодобрительный взгляд, — этот тип, наверное, как раз сейчас занят составлением меморандума о моих антиамериканских настроениях. Желаю ему удачи — это будет приятное чтение в дождливый день на Принсенграхт.

Он поехал на север к Венло; это ему было по пути. С таким же успехом он мог пересечь границу из Маастрихта, но ему хотелось следовать по тому пути, которым ездил минхер Стам. Он зашел в лавку, где продавалось рыболовное снаряжение. Здесь он нашел словоохотливого энтузиаста, слишком даже готового помочь.

— Действительно, очень любопытно, инспектор. Все это, что вы мне показали, действительно было куплено у нас, но я уверен, что не припоминаю этого только потому, что это куплено очень давно, — что-нибудь так года три назад. Трудно сказать, у нас нет записей продажи за наличные; но есть два момента, которые облегчают положение. Понимаете ли, это очень хорошее снаряжение, превосходная работа, но несколько устаревшая модель. Как вы знаете, производитель, ну, всякий производитель, придумывает улучшения и вводит их. Вот эта часть стыка, — вот тут, — последние три года производитель использует здесь нейлон. И здесь — изменилась конструкция. И поскольку это дорогая модель, — мы не держим большого запаса таких, — не похоже, чтобы мы продали этот спиннинг позже, чем три года назад. Конечно, до сих пор можно найти множество таких же в пользовании; это — действительно превосходная модель.

— А вы бы сказали, что им пользовались в течение трех лет?

— Нет, не сказал бы. Видно, что им пользовались, но не так, чтобы много. Посмотрите-ка вон на тот — та же модель, немножко дешевле, более упрощенный; ему только два года, но им постоянно пользовались. Оставлен нашим клиентом для починки. Видите здесь? И здесь? И вот тут? Это очень характерно для того, что мы называем износом от ловли.

— Очень странно.

Тот согласился, что это действительно странно. Тем более, что он сам рыболов и может, с вашего позволения, утверждать, что знает каждого рыболова вдоль Мааса. Но никогда не слышал о минхере Стаме.

— Понимаете, мы прямо-таки маленькое братство. Устраиваем собрания и дискуссии. Обмениваемся информацией, например, о новом снаряжении. Какая-нибудь фирма выпустила, скажем, рыболовный сачок или острогу нового образца. Мы их испытываем и сравниваем наши впечатления. Затем, множество других вещей. Повадки рыб, состояние воды и берегов, типы наживки, которые мы считаем лучшими для определенного участка, — я просто не могу себе представить, инспектор, что вдоль Мааса есть рыболов, которого бы мы не знали. Мы очень общительны.